Брайан Фрил - После занавеса Чеховские мотивы [=После Чехова]
Лука. Жара… а я дрова таскаю. А спросите меня, зачем? А по привычке. Принес корзину дров, разложил у печки. Порядок! (С трудом разгибается.) Ох, и наломался! А годы-то уже не те. Так недолго и богу душу отдать.
Попова (в своих мыслях). Что?
Лука. Нехорошо, барыня. Такая лепота, а вы из дому не выходите! (Со смешком.) Девки вон — слышите? — весь крыжовник обобрали, за смородину принялись. (В распахнутое окно.) Дарья! Пелагея! Небось, от помощи-то не откажетесь? (Разбитная Дарья отвечает ему какой-то скабрезностью, девки громко хохочут. Смущенно покосившись на барыню, Лука кричит в окно.) У, бесстыжая! (Поповой.) Мало ее пороли. Ишь, языкастая!.. (Пауза, смотрит в окно.) Даже кошка и та свое удовольствие понимает…
Попова. Что ты сказал? (Оторвалась от книги, держит палец на прочитанном месте.)
Лука. Кошка, говорю, взад-вперед расхаживает и на пташек вроде как и не глядит.
Попова. Ты мне мешаешь читать, Лука.
Лука. А я вам поставлю стул, прямо под липой? Сидите и читайте хоть до морковкина заговенья.
Попова. Ты знаешь, я никогда отсюда не выйду! И кончим этот разговор.
Лука. Эх, барыня-матушка!
Попова. Сколько раз тебе повторять? Жизнь моя кончена. Он лежит в могиле, я погребла себя в четырех стенах. Мы оба умерли. (Пытается читать.)
Лука. Ну, вот! И не слушал бы, право. Николай Михайлович померли, так тому и быть, Божья воля, царство им небесное. Вы год погоревали, и будет. Не век же траур носить. У меня тоже старуха померла, я с месяц поплакал, как полагается. Помните, барыня, ее? Набожная была, работящая. Месяц траура — в самый раз.
Попова. Лука…
Лука. А цельный век Лазаря петь можно токмо по привычке. Себя заживо похоронить!
Попова. Всё? А теперь я, с твоего позволения… (Утыкается в книгу.)
Лука. Соседей всех забыли.
Попова. Угомонись…
Лука. И сами не ездите, и принимать не велите. В городе вон полк стоит, офицеры-красавцы, каждый день военная оркестра музыку играет, по пятницам балы. Танцуй, веселись, а вы, окромя своих романов, ничего не видите! Молодая, красивая, кровь с молоком. Пройдет годов десять, и куда вы тогда? Нешто вам Лука зла желает? Профукаете свою молодость, а потом спохватитесь, ан поздно будет.
Попова. Я прошу тебя никогда не вести со мной этих разговоров.
Лука. Матушка-барыня, я же вам…
Попова. Никогда. Ты знаешь, с тех пор как умер Николай Михайлович, я дала себе клятву до самой могилы не снимать этого траура и не видеть света. Ты слышишь? Жизнь потеряла для меня всякую цену. Осталась только моя любовь к мужу. Я докажу ему, как я умею любить. И пусть его тень содрогнется! Да, да, он часто бывал жесток ко мне и… и даже неверен… ты это знаешь. Но я буду верна ему до могилы, я покажу ему истинную любовь!
Лука. Матушка, да как же вы ему покажите, когда он в некотором роде…
Попова. Не так уж и жарко. Пожалуй, ты затопи печь.
Лука. Нынче из больницы выписывают вашу крестную Полину Андреевну, так вы велите запрячь Тоби или Великана, съездили бы к ней, отвезли свежих фруктов…
Попова. Он так любил Тоби! Он всегда ездил на нем в город, к друзьям. Сколько грации было в его фигуре, когда он изо всей силы натягивал вожжи! Тоби, Тоби… сколько ты мог бы всего порассказать! Прикажи ему дать сегодня лишнюю осьмушку овса.
Лука. Слушаю.
Резкий звонок.
Попова (вздрагивает). Кто это? Скажи, что я никого не принимаю.
Лука. Слушаю-с! (Уходит.)
Попова (вдогонку). Никого!
Громкие голоса в прихожей. Попова быстро подходит к зеркалу, поправляет прическу и блузку. Взгляд ее падает на фотографию покойного мужа.
Сейчас ты увидишь, Nicolas, как я умею прощать. Прощать и любить. Смотри и стыдись. И тебе не совестно? Я заперла себя на замок, все ради тебя, а ты глядишь куда-то мимо своими влажными глазами и кому-то улыбаешься, будто меня и нет…
Входит встревоженный Лука.
Лука. Сударыня, там мужчина!
Попова. И что?
Лука. Хочет вас видеть.
Попова. Скажи, что я не принимаю.
Лука. Я уж сказал.
Попова. Скажи — в трауре.
Лука. Они не желают слушать.
Попова. Так выгони его!
Лука. Уж больно здоровый, а у меня спина…
Попова. Я не при-ни-ма-ю!
Лука. Говорит, очень нужное дело.
Попова. Гони его с крыльца.
Лука. Леший какой-то… так и прет… уж в столовой стоит… Я, матушка…
Входит Смирнов.
Смирнов (Луке). Иди напои мою лошадь. Небось, не рассыпешься. (Кланяется Поповой.) Сударыня, честь имею представиться: отставной поручик артиллерии, землевладелец Григорий Степанович Смирнов!
Попова. Вы всегда так врываетесь к людям в дом?
Смирнов. Виноват. Крайние обстоятельства.
Попова (Луке). Поди, задай Тоби овса. (Лука медлит, боясь оставить ее одну.) Не волнуйся за меня, Лука. Иди.
Лука выходит.
Что вам угодно?
Смирнов. Ваш покойный супруг, с которым я имел честь быть знаком, покупал у меня овес. Скорблю о его утрате вместе с вами.
Попова. Благодарю.
Смирнов. Вы в трауре, я буду краток. Незадолго до его смерти я поставил вашему мужу большую партию сена. Денег у него тогда не было, и он дал мне вексель. (Достает бумагу.) На тысячу двести рублей, срок выплаты три месяца. Прошло уже больше года.
Попова. И что же теперь?
Смирнов. Мне срочно нужны деньги.
Попова. Если Николай Михайлович остался вам должен, то, разумеется, я вам заплачу.
Смирнов. Вы сняли камень с моей души…
Попова. Когда вернется из города мой приказчик. Приходите послезавтра, и мы это все обсудим. (Забирает у него вексель.) Вы позволите?
Смирнов. Вы меня не поняли, сударыня. Мне деньги нужны сегодня. Если я завтра не заплачу процентов в Земельный банк, у меня опишут имение, и я окажусь на улице!
Попова. Вы меня тоже не поняли. У меня нет сейчас свободных денег. Послезавтра, когда вернется мой приказчик, он хорошенько изучит этот вексель и заплатит все, что вам причитается, если причитается.
Смирнов. «Если»?!
Попова. И вообще, сегодня десять месяцев как умер мой муж, и у меня нет настроения заниматься всякими мелочами.
Смирнов. Мелочами! Меня смешают с дерьмом, я вылечу в трубу вверх ногами, и это вы называете «мелочи»?!
Попова. Я попрошу вас, сударь, выбирать выражения. Послезавтра вы получите свои деньги.
Смирнов. К тому времени я буду сидеть в долговой яме!.
Попова. Вы слышали: послезавтра.
Смирнов. Извольте заплатить прямо сейчас.
Попова. Я не могу.
Смирнов. Не можете или не желаете?
Попова. Послезавтра.
Смирнов. Еще раз скажете это слово, и я из вас сделаю…
Попова (тихо, но внутри вся кипит). Как вы смеете так со мной разговаривать? Врываетесь в мой дом, как разъяренный медведь. Запугиваете тут всех. Требуете денег, ругаетесь, как пьяный извозчик. Если вы сию минуту не уйдете, Лука спустит вас с крыльца.
Смирнов (с напускным страхом). Нет! Только не это!
Попова уходит.
Успокойтесь, сударыня. Мне нужны ваши деньги, а больше я ни на что не покушаюсь. Во рту пересохло! (Ищет, чего бы выпить.) Ну, умер у тебя муж, сочувствую, но и ты войди в мое положение. С пяти утра на ногах, объездил всех своих должников, и хоть бы один заплатил! Ярошевич выпрыгнул в окно, как был, в одной рубахе. Груздев как чувствовал, что я приеду; третьего дня помер. Я его сыну так и сказал: «Подлец, — говорю, — твой папаша». Так он на меня собак спустил! Курицын — тот еще стал издеваться, я его прибил маленько. А ведь зря, у него сынок по судебной части. Теперь этот траурный шлейф с настроением… Голова болит. Водки выпить, что ли?.. Не везет, так уж не везет. Еще эта жара. Как она назвала это старое пугало? (Кричит.) Эй, Геракл! — Погоди, матушка, я из тебя выжму все до последнего рублика.
Входит Лука.
